«Разбитая губа самосожжение гранж шугейз рэп рвать струны гитарист в юбке элегантный заглядывать под юбку купить юбки синтетика вокалист с душой среднего возраста за сорок нирвана купить куртку бэйна петь песни все оглохли красивыемальчики кричат макияж Slam супер слэм шрэк рэйв», – именно такое описание имели бы выступления группы SVMSARA, если бы их продавали на «АлиЭкспресс». Несмотря на эту безумную характеристику, участники коллектива скромны, воспитаны и адекватны в поведении, если не обращать внимания на гитариста Кирилла Аверкина. SVMSARA – относительно молодая группа на забайкальской музыкальной сцене, однако она уже имеет устойчивую фанбазу как в Чите, так и за ее пределами. Каждый свой концерт ребята превращают в настоящее шоу с элементом непредсказуемости. Исход столь культурного мероприятия может варьироваться от банального разрушения арендованной аппаратуры и помещения до приезда наряда полиции. Точно, чем все закончится, ни публика, ни сами музыканты не знают. Однако как бы ни завершилось выступление Самсары, свидетели этого события никогда не уходят разочарованными или серьезно покалеченными.
Мы познакомились с участниками группы: вокалистом Garry Anderson’ом и гитаристом Кириллом Аверкиным, и взяли у них интервью. Ребята рассказали о концепции группы, вспомнили самые стыдные моменты выступлений, покритиковали металлистов и расхвалили Моргенштерна.
– Если бы ваша группа была едой, то чем бы она была?
Garry: Для меня группа была бы лимоном с майонезом. Потому что лимон кислый, майонез – жирный, а я просто с лишним весом. Поэтому пусть Самсара – это самса, но для меня – лимон с майонезом.
Кирилл: Я не буду оригинальным и скажу – самса, потому что она жирная и вкусная.
– Почему вы так сделали акцент на жирном?
Garry: Просто через 10 лет вы меня увидите в кресле с большим пузом, на которое я буду гитару класть, вместо того, чтобы ее подвешивать на ремне.
Что было до Самсары и как она появилась?
Garry: До Самсары, когда я жил в Краснокаменске, у нас с другом был проект «Дети Марса». Потом он занялся чем-то другим, и я остался один. Когда приехал учиться в Читу, познакомился с ребятами. Первыми участниками группы были Ваня (барабанщик) и Кирилл (гитарист).
Кирилл: Попал я в группу так. Сижу я дома, никому не мешаю, и тут пишет этот (кивает в сторону Гарика) представитель группы. Говорит: «Нужен басист». Я говорю: «Окей, подыграю». Подыграл. Как видно, до сих пор играю.
Garry: Потом в училище культуры я познакомился с Лешей Нольфиным (басист). Он тогда вообще не умел играть на басу, просто играл соляки PinkFloyd на гитаре, и делал это так коряво. И я такой ему: «Будешь басистом», он: «Я не умею играть на басу», я говорю: «Научим». И за полгода мы его научили.
Первый концерт играли без Леши, он просто наблюдал, а на басу играл Кирилл. Потом мы стали репетировать, со временем он освоился. Сейчас Леша очень хорошо владеет басом по технике и по ощущению инструмента. Я рад за него, он крутой чувак безоговорочно.
– Почему именно Самсара? Как появилось такое название и как оно связано с идеей группы?
Garry: Я перебирал в голове кучу разных терминов, пытаясь соединить какие-то слова в одно. Думал, как это сделать лучше, чтобы название и звучало, и было простым. Потом я начал рыться в разных религиозных приколах и подумал, что было бы комично назвать группу в честь еды и буддистского понятия, смысл которого каким-то образом соотносится с участниками. На сцене и в жизни участники группы одинаковы. Пусть мы и совмещаем театр с музыкой, примеряем какие-то роли, но нет такого, чтобы мы постоянно кого-то играли. Религиозный термин «сансара» олицетворяет то, как мы существуем. Жизнь на земле состоит из взлетов и падений. Все эти контрасты происходят и в нашей группе. Мы их выражаем музыкой. Слово сансара отражает этот самый цикл, а самса — это просто прикольно.
– У вас есть сольные проекты?
Кирилл: У меня есть проект «Sunots», но он пока в заморозке.Это первоначально была музыка в жанре «инструментальный эмбиент» (прим. – «ambient music» – жанр электронной музыки, особенностью которого являются медленный ритм, расслабляющее звучание и психоделические переливы синтетических звуков), но дальше я пошел в рок, хип-хоп и так продолжил совмещать все совместимое.
Garry: У меня нет сольного проекта. Особо не получается создавать три вселенных, в которые я буду вкладываться полностью. В моем случае это работает как-то моногамно. Если я делаю что-то одно, то я делаю это постоянно. Если я начинаю делать что-то в другом месте, у меня начинает происходить диссонанс, из-за которого все рушится. У меня есть свои песни, которые еще не изданы, наброски, но они все идут в проект «Самсара».
– В вашей группе кто-то один пишет тексты песен?
Garry: «Взгляд на изнанку» был написан мной. Но когда я писал со звукорежиссером, он помогал мне строить гармонии. Так как я в первый раз занимался записью, аранжировкой, то был не особо опытен.
Кирилл: Да ничего и не меняется.
Garry: А какой был вопрос?
– Кто у вас пишет тексты?
Garry: А, да! Тексты пишу я, но сейчас хочу, чтобы все это делали. Допустим, я вижу, что есть песня какая-то недоделанная. Я знаю, что, например, Леша может написать к ней второй куплет. Он понимает, как это должно быть по смыслу, по концепции. Леша часто пишет тексты, углубляясь в символизм. Они наполнены метафорами, символикой, сложностью. У нас с ним в этом плане тексты похожи. Но всегда в припеве есть что-то простое, и это все можно объединить в одну тему, и в итоге получается крутая вещь.
– Эмоции в ваших песнях – это общие эмоции группы или личные переживания автора текста и музыки?
Garry: Эмоционально каждый участник группы вкладывается по-своему. У нас переживания выражаются не в текстах, а в звучании, то есть, – как мы бренчим, стучим, басим, кричим. Поэтому на лайвах больше переживаний в звучании. А тексты на концерте не слышат. Людям надо толкаться, поймать вайб от звучания. Но вот когда вы пишите альбом, то уже вкладываете переживания и туда и туда.
Кстати, самое интересное, что звучание зависит от нашего настроения. Если это прочувствовать и проникнуть в момент, ты замечаешь то, как на тебя влияет утро или вечер. Природная тема здесь тоже присутствует. Поэтому когда играешь один и тот же трек два года, ты его всегда играешь по-разному.
– Пара слов об альбоме «Взгляд наизнанку». Как он создавался и в чем его концепция?
Garry: Как таковой концепции нет. «Взгляд наизнанку» – это просто сборник, в котором треки были написаны случайно. Например, трек «Лицо с улыбкой за окном» был написан так: Я ехал в маршрутке на последнюю запись. Почти все было готово, но не хватало третьего куплета. И ехал я в 28-й маршрутке на студию и спонтанно начал писать этот куплет.
Некоторые тексты писал не один я. У меня есть хороший друг, с которым мы вместе делали «Твой привет». Мне всегда нравилось с людьми, которые просто пишут стихи для себя, это для них как хобби. С ними интересно делать что-то творческое, так как они в этом плане работают максимально непринужденно. Они не думают о коммерческой основе или как это должно разносить на концертах. С таким человеком ты просто садишься и делаешь это искренне, и в итоге рождается что-то крутое. В нашем случае это «Твой привет».
Кстати, запись альбома проходила интересно. У меня тогда вообще не было знакомств в Чите, но я все же нашел ребят, которые помогли все это сделать. Записывались мы дома – не было мониторов, не было кабинок. Просто стоял достаточно хороший микрофон и звуковая карта. Альбом записывался полгода.
– На каждом своем выступлении вы выкладываетесь на полную, подходите к этому делу ответственно. Но никто не застрахован от ошибок. Расскажите о своих самых стыдных моментах на сцене.
Кирилл: Можно вспомнить открытие арт-площадки «Квартал». Не было нормального звука, не было саундчека (прим. – его проверки), из-за тихих мониторов мы вообще играли вглухую, мимо, и выходила какая-то какофония.
Но для меня лично самый кринжовый момент – это когда я начал играть «Кадиллак» на сольнике группы. Из-за технических проблем возникла небольшая пауза, и в это время я попытался спеть «Кадиллак». Потом я пересмотрел видеоролики. Лучше бы не смотрел.
Garry: Мы ездили в Улан-Удэ на фестиваль современной музыки. Я заболел бронхитом. А при бронхите выделяется мокрота из легких. Во время выступления я фигачу риф, начинаю кашлять, и у меня изо рта летит здоровый сгусток мокроты прямо на мониторы! Я понимаю, что это видят люди, которые стоят рядом с этими мониторами, думаю, почему это все так фигово!? Я боялся, что попаду кому-то на лицо, и меня реально изобьют на этой сцене, но все обошлось. Еще был один момент на площадке «Квартал». Я попытался сделать классную штуку – крутануть гитару вокруг шеи. Я замахнулся, но шнур от гитары перекрутился, и я упал на локоть. У меня выпал ключ от квартиры, ключ от домофона разбился! Я попытался выйти из ситуации – продолжал играть, но при этом мне становилось еще стыднее. Но я не жалею, это было весело.
– Какие негативные моменты вы можете выделить в продвижении своей музыки?
Garry: Наше министерство культуры и наше государство не поддерживает таких, как мы. Если ты звучишь не по-коммерчески и не создаешь то, на что купится общество, тебя не признают правящие этим миром. А кто управляет этим миром – все знают, без каких либо уточнений.
Кирилл: Миром правят деньги.
Garry: Никому не выгодно оказывать поддержку, когда группа пытается найти спонсоров на концерт, чтобы просто заплатить за аренду помещения и аппаратуры, сделать мерч, продать его, или просто чтобы заработать с этого какие-то копейки на покупку педалей, репетиций, шмоток.
Нигде нет денег, экономическая ситуация в нашей стране фиговая. Никто за этим не следит. У кого-то есть, например, три миллиона, и он знает, что на это проживет, что купит себе тачку, купит жене айфон, а себе – резиновую женщину. И ты на это смотришь, понимая, что всем на тебя пофиг, и ты должен делать все сам. Если ты сам не начнешь в этом разбираться, то тебе будет очень сложно.
Раньше я думал, что если ты занимаешься музыкой, то ничего больше не надо. А сейчас я понимаю, что ты занимаешься музыкой, и это только 30% от того, что ты делаешь. Когда ты организовываешь концерт, тебе нужно найти спонсоров, заняться дизайном, найти команду, которая будет делать за тебя какие-то вещи – тот же менеджер, который будет решать вопросы по организации. Ты в одиночку это не сможешь сделать, ты просто иссякнешь и скажешь: «Блин, это неудобно. Я лучше пойду, выучусь на кого-нибудь, буду сидеть в офисе, мне будут платить 25-35 тысяч в месяц, я буду на это жить, заведу детей, у меня будет семья». Некоторые так и делают. Но я пока до этого еще не дошел, и думаю, что не дойду. Главное – не выгореть.
У кого-то получается записать трек и выпустить его синглом. Он стреляет, этот чувак или группа находят продюсеров, и на этом кончаются его заботы. Нам приходится выезжать только на своем старании.
– И к чему вы стремитесь? Вы хотите стрельнуть одним треком, найти продюсера и ни в чем не нуждаться? Или сводить концы с концами, но иметь возможность делать музыку, устраивать концерты, едва успевая заплатить за аренду?
Garry: Мы энтузиасты, нам плевать на концы с концами! Этот энтузиазм сложно сохранить людям до 30 лет из-за выгорания. Нам лучше потерять 10 тысяч, но сделать офигенный концерт. Фанаты офигеют с этого, получат крутой опыт, кайфанут и мы тоже кайфанем. Это такой левл-ап в плане музыки. Такие люди как мы всегда чем-то жертвуют. У них нет в холодильнике хлеба, они ходят в одних и тех же шмотках по пять лет, но они дают концерты. Они думают, что проснутся с утра, и у них на почте будет написано: «Ваша заявка на лейбл одобрена, мы подписываем контракт с вами на год». Люди, которые этим занимаются, постоянно находятся в ожидании того, что это произойдет. Это максимально тебя мотивирует. Если ты веришь во что-то, то появляется вещь, которой у тебя нет, но она где-то летает. И вот ты веришь, что рано или поздно она упадет к тебе или ты сам взлетишь к этой штуке на небо. Это мотивирует.
– А вы пробовали подать заявку на лейбл?
Garry: Да, я отправлял на почты разных лейблов альбом. Но я понимаю, что наш альбом не подходит под современные тенденции. Зачем им мы, если есть то, что звучит коммерчески. Я просто наобум отправил. Вдруг тенденции поменяются, и они такие: «Что, гранж сегодня делаем? Да! Вкладываем 20 миллионов в этот проект из Читы и дальше везем его по всей стране, а потом уже в Париж, в Европу и т.д.» Это как палец в небо, но мало ли что у них там случится.
– Какая ваша главная трудность?
Кирилл: Если не вдаваться в подробности, то моя главная трудность – это нехватка времени – все обусловливается им. Нельзя увеличить количество часов в сутках или дней в году. Вот так и живем с постоянной нехваткой времени.
Garry: Главные трудности – время, финансы, возможно, неуверенность некоторых членов команды. У кого-то есть другие приоритеты. Все зависит от взгляда человека, от каждого участника группы. Если один заинтересован, а все остальные начинают валиться, то в группе все плохо и играть уже неприятно. Такое тоже может быть. Но на данный момент главные проблемы – это время и финансы.
– Гарик, ты как создатель группы не боишься, что приоритеты некоторых участников сильно изменятся, и группа распадется?
Garry: Бояться бессмысленно, так как это может случиться в любой день. Нужно всегда уметь находить компромисс. Если человек реально хочет в группе вложить свою ценность, например, предлагая что-то новое, то он понимает, что кто-то может быть против, и нужно это сделать, смягчив свою позицию. Условно, басист говорит, что мы играем сегодня инди, а я говорю, что мы с сегодняшнего дня играем техно. Тогда мы садимся за инструменты – он за гитару, я за синтезатор, мы делаем инди с техно, и выходит что-то крутое. Поэтому такие конфликты всегда решаемы.
– Инди с техно – это забавно. У вас есть в планах подобные кардинальные эксперименты?
Кирилл: Это секретная информация.
Garry: Если без подробностей сказать, то мне хочется чего-то интересного. Хочется что-то совместить, например, шугейз, панк, реп, хип-хоп и так далее. Иногда слушаешь чужой трек и слышишь там гранж и такой синт, две ноты которого идут на фоне, и думаешь, что это идея. Ты садишься, анализируешь и делаешь что-то новое. Но это просто условно. Всегда хочется что-то изменить.
– А как для вас происходит рождение такой идеи?
Кирилл: Садишься, и оно раз – вылезло!
Garry: Как прыщик.
Кирилл: Да, как прыщик. Неожиданно, непонятно, больно, осознанно.
– Почему больно?
Кирилл: Потому что нужно садиться и делать, а я ленивый.
Garry: Я попробую объяснить, как у меня работает вдохновение. Мозги – это как пулемет, за которым сидит человечек. И он, допустим, спит две недели, как медведь в спячке, потом просыпается и видит, что там идет война. Там наш противник! Он такой заряжает пули и начинает – «бум-бум-бум»!
Вот так это работает. Идеи может долго не быть, но потом она появляется спонтанно. Ты посмотрел, допустим, на листик, подумал о чем-то параллельном ассоциативно, и у тебя происходит такая работа в голове. Там образовывается какая-то определенная мысль, из которой ты делаешь уже какую-то вещь – музыку, картинки или еще что-то.
– Сформулируйте абсолютную мечту группы в одном предложении.
Garry: В туры ездить в поездах.
– Кстати, у вас были планы на тур?
Garry: Планы были, но все зависит от готовности группы к этому. Есть люди, как я, которые готовы в это влиться на энтузиазме – заблудиться на вокзале, потеряться в городе, а есть те, кто еще не готов.
Кирилл: Еще катить в тур сейчас не выгодно, не пришло время. Нужно ехать с большим количеством материала, который нужно распространить в сети, посеять метастазы, так сказать, и сформировать фанбазу в других городах. Например, в Улан-Удэ есть люди, которые придут точно. Хотя бы для десяти людей мы сыграем, а вот если мы поедем в другие города, то там уже неизвестно – возможно, будут пустые залы.
– У вас есть планы по своему продвижению?
Кирилл: Интернет, сарафанное радио.
Garry: Да, но все зависит от материала. Если ты делаешь что-то максимально непонятное, что едят только те, кто юзает психоделики, то интернет этого не заметит. А если ты кидаешь конкретный кликбейт, то человек заинтересуется от одного названия трека. Когда он включит трек, то просто офигеет, а включая клип, он вообще сойдет с ума! Интернет – это такая вещь, которая несет в себе связи со всем миром. Ты уже знаешь, что, допустим, один контингент это сожрет, а другой – нет. Ты смотришь на все это и понимаешь, кто чего хочет, и что ты можешь им предложить.
– Три ваших любимых артиста в России и в Забайкалье.
Garry: Если говорить о российской сцене, то из рэпа мне симпатизирует Скриптонит. Он умеет делать стильно, технично, осмысленно. Он делает музыку так, что ее слушают все. Из рока могу выделить группы Буерак, Пасош. Такой постпанк нравится. Про конкретных исполнителей не могу сказать. Ну и третий –Моргенштерн! Он всех уничтожил и меня тоже! Он гениальный человек, и мы все его слушаем, очень любим и очень хотим зайти к нему в гости или его позвать к себе!!!
Так, теперь Забайкальский край. Назову «Веретено» – это взрослые чуваки. Музыка у них на любителя – акустический рок, где-то с чертами шансона. Они делают круто. Эти ребята очень заинтересованы в звучании и в технике.
Из ровесников наших не могу ничего сейчас вспомнить, на ум ничего не приходит.
Кирилл: Ну, если не можешь вспомнить, то значит, нет достойных под наши вкусы.
Garry: Я считаю, что только мы в Чите делаем офигенный гранж.
Кирилл: Из Российских артистов назову Пионерлагерь Пыльная Радуга. Они делают прям популярный андеграундный андеграунд, я бы так сказал. Это тяжелый, мрачный поп-саунд. Они держатся достойно, технично, грязно по красоте. Под их музыку можно и подумать, и покачаться. Следующая персона из хип-хопа. Это больше такой экспериментальный движняк – «zavet». Я когда его впервые прослушал, сказал: «Вау! Так можно делать музыку?». Так он проник в мой плейлист навсегда. Ну и третий персонаж – Моргенштерн! Этот чувак всю индустрию распял на кресте! Он взошел выше всех на небеса! Он главный босс в этой качалке! Чтобы его завалить, нужно быть Путиным! Путин – его продюссер! Поэтому Моргенштерн – самый лучший из всего музла, которое есть. Гений маркетинга, ресторанного бизнеса и гений по всему!
Garry: А еще он, помнишь, штангу поднимал. Я так не умею. Я бы так научился, как он, штангу поднимать!
Кирилл: Ты в постиронию не умеешь, человек. Ты слишком палишься.
Garry: Правда?!
Кирилл: Да.
Garry: А у меня своя постирония.
Кирилл: Это не постирония, это – дебилизм.
Из Забайкальских артистов могу назвать Рабочий квартал, Жулио, и этот… Данчер дед! Я их обожаю! Слушаю! На самом деле нет. Я хейтер всех музыкальных движух! Я всех люблю, но на самом деле ненавижу. А если серьезно, то назову Веретено, потому что они играют технично и красиво – такой своеобразный акустический 25/17. Следующее назову – ДжаЯмми, за его стремление. Артему вообще респект, что он старается выкарабкаться. Он выкарабкался, но не полностью.
Garry: Но, как минимум, он уже не в Чите.
Кирилл: Да, хотя бы он уже не в Чите. Его единственный популярный трек, который гонялся по Забайкалью во всех машинах – это «Туман». Люди его слушали и даже не понимали, что это вообще наш читинский человек. Ну а третьего не знаю, кого назвать. Можно вспомнить «Ластов» (OneLastDay). Я не люблю тяжелую музыку, но они все же молодцы. Остальные артисты у нас просто где-то там плавают, сидят в андеграунде, ничего не пытаясь делать.
– Чего на ваш взгляд не хватает Российской сцене?
Кирилл: Я считаю, что Российской сцене всего хватает, так как есть Моргенштерн. Он купил все эти продажи, он устраивает великолепные шоу, у него живой звук с синтетическим звучанием. Это все пушка! Ну а если по полкам разложить, то музыкальная сфера у нас не обслуживается в принципе. Что у нас популярно? Старые группы, которые стрельнули в году 2007 максимум в 2010. Слот и то сейчас где-то в андеграунде. Нервы – то же самое, ДДТ. Имена, которые были на слуху тогда, остаются и сейчас. А новые просто не залазят, им никто не дает сделать шагу. Народу они не нужны.
Garry: А что тогда, по-твоему, народу надо?
Кирилл: Народу нужен кальян-рэп. Нужен тот музон, под который можно чисто почилить, подымить кальянчики, HammAli, Navai, Miyagi, Эндшпиль, моргенштерны. Именно такое звучание сейчас преобладает в нашей музыкальной сфере. Это качественно, это круто, я тупо респектую им, что они могут.
Garry: А мы не можем.
Кирилл: А мы не можем. Мы просто грязные «ховнари», которые играют грязный рок и которые никому не сдались.
– А в чем проблемы музыкальной сферы в Забайкалье?
Кирилл: Главная проблема в том, что у нас очень много металлистов, которые нафиг никому не сдались! Просто одним металлисты! Да в гробу я их видал, этих ваших металлистов! Металл был популярен в 2007 году! Все! Он оттуда не может выкарабкаться по сей день!
Garry: Самое забавное, что металлисты такие: «Мы выйдем на мировую сцену! Металл будут любить! Он востребован!» А где они сейчас?
Кирилл: Они сидят в своих подсобках и просто репетируют. Им кайфово, и фиг с ними! Не хотят развиваться дальше – пусть сидят в металле. Они, может, играют технично, но это просто ноль эмоций! Они выходят такие, «бу-бу-бу». Как пионеры стояли, так и они стоят! Иногда покачивают своими дряблыми спинами. Ну они просто никакущие, ёксельмоксель!
А вы не боитесь такими же стать?
Кирилл: Мы планируем развиваться. Топить за одно направление – это убыток себе. Но я топлю только за себя, я – единоличник! Если серьезно, то мы развиваемся – делаем так, чтобы было более интересно и экспериментально, а не чисто эти гитары «жу-жу-пу-пу-зю», которые всем уже надоели.
Garry: Я же считаю, что проблема музыкальной сферы в Забайкалье в том, что всем здесь все равно! Люди не заинтересованы в нашей музыке. Заинтересованы в ней только наши друзья, наша аудитория от 16 до 25 лет. Людям неинтересно, кто здесь что делает. Им лишь бы 9 мая отметить, выпить, поесть и уйти домой с детьми. Они не заинтересованы в читинской музыке!
Это проблема самих музыкантов или людей?
Garry: Это проблема воспитания и проблема образа жизни: люди крепко завязли во всем этом проблемном кале, в этой бытовухе, рутине. Я не говорю, что люди должны быть философами, слушать мантры и прочее. Но хотя бы, ну чуть-чуть, ну пожалуйста, послушайте хорошую музыку, послушайте инди, послушайте группы, которые делают для вас! Заинтересуйтесь хотя бы чуть-чуть, поддержите таких, как мы, ну сходите на концерт! Ну, нет так нет, ничего и не сделаешь. Контингент есть контингент, ты не сможешь изменить его за десяток лет. Только если подстроиться под течение и вылезти, то возможно на тебя обратят внимание.
Кирилл: Большинство людей у нас умеют отдыхать только с бутылкой пива и водки. А что для этого надо? Сходить в магазин, прийти в ресторан и напиться.
Garry: Дело не то что в людях, а в том, что говорят людям. Никто по Первому каналу не показывает документальные фильмы про рок. Никто не вещает о том, что можно иногда вникнуть в это. Людям навязывают совершенно другое – показывают какие-то корпоративные мероприятия наших эстрадных звезд. Я не говорю, что Алла Пугачева – не очень. Она в молодости делала так, как сейчас никто не может. Но сейчас реально все превратилось в клоунаду. Становится смешно, когда смотришь на Первый канал. Ну, Киркоров, например. Ему хочется сказать: «Тебе 70 лет, что ты делаешь? Иди, найди работу!»
Кирилл: Ну, он же нашел работу в Тиктоке.
Garry: Вся наша эта эстрада – это кринж.
Кирилл: Поколения должны сменяться, а старшие засиделись. Что слушала бабушка, то и сейчас люди продолжают слушать.
Я вот так задумался резко, что через 10-15 лет все изменится, так как вся эта эстрада всех достала. Даже рэп всех достал. Поэтому пройдет 10-15 лет, и все изменится: тенденции, тренды. Я не знаю, что это будет: рок или не рок, но что-то точно будет. Потому что поколение, которое было, уже ушло; оно просто плывет и тонет, опускаясь на дно, но появляется что-то новое. И мне кажется, что скоро что-то изменится, и что мы, возможно, как раз будем участниками этого глобального изменения. Было бы круто!
Garry
Никита Пнев
Фото: Никита Пнев, архив группы
